Неточные совпадения
Теперь уж не до гордости
Лежать в родном владении
Рядком с
отцами, с дедами,
Да и владенья многие
Барышникам пошли.
Однако, странное дело, несмотря на то, что она так готовилась не подчиниться взгляду
отца, не дать ему доступа в свою святыню, она почувствовала, что тот божественный образ госпожи Шталь, который она месяц целый носила в душе, безвозвратно исчез, как фигура, составившаяся из брошенного платья, исчезает, когда поймёшь, как
лежит это платье.
По дороге на верх я забежал на террасу. У дверей на солнышке, зажмурившись,
лежала любимая борзая собака
отца — Милка.
Вместо
отца моего, вижу в постеле
лежит мужик с черной бородою, весело на меня поглядывая.
«Странный человек этот лекарь!» — думала она,
лежа в своей великолепной постели, на кружевных подушках, под легким шелковым одеялом… Анна Сергеевна наследовала от
отца частицу его наклонности к роскоши. Она очень любила своего грешного, но доброго
отца, а он обожал ее, дружелюбно шутил с ней, как с ровней, и доверялся ей вполне, советовался с ней. Мать свою она едва помнила.
И на вопрос — кто она? — Таисья очень оживленно рассказала:
отец Агафьи был матросом военного флота, боцманом в «добровольном», затем открыл пивную и начал заниматься контрабандой. Торговал сигарами. Он вел себя так, что матросы считали его эсером. Кто-то донес на него, жандармы сделали обыск, нашли сигары, и оказалось, что у него большие тысячи в банке
лежат. Арестовали старика.
Самгин
лежал на диване, ему очень хотелось подробно расспросить Агафью о Таисье, но он подумал, что это надобно делать осторожно, и стал расспрашивать Агафью о ее жизни. Она сказала, что ее
отец держал пивную, и, вспомнив, что ей нужно что-то делать в кухне, — быстро ушла, а Самгин почувствовал в ее бегстве нечто подозрительное.
Самое значительное и очень неприятное рассказал Климу о народе
отец. В сумерках осеннего вечера он, полураздетый и мягонький, как цыпленок, уютно
лежал на диване, — он умел
лежать удивительно уютно. Клим, положа голову на шерстяную грудь его, гладил ладонью лайковые щеки
отца, тугие, как новый резиновый мяч.
Отец спросил: что сегодня говорила бабушка на уроке закона божия?
Как там
отец его, дед, дети, внучата и гости сидели или
лежали в ленивом покое, зная, что есть в доме вечно ходящее около них и промышляющее око и непокладные руки, которые обошьют их, накормят, напоят, оденут и обуют и спать положат, а при смерти закроют им глаза, так и тут Обломов, сидя и не трогаясь с дивана, видел, что движется что-то живое и проворное в его пользу и что не взойдет завтра солнце, застелют небо вихри, понесется бурный ветр из концов в концы вселенной, а суп и жаркое явятся у него на столе, а белье его будет чисто и свежо, а паутина снята со стены, и он не узнает, как это сделается, не даст себе труда подумать, чего ему хочется, а оно будет угадано и принесено ему под нос, не с ленью, не с грубостью, не грязными руками Захара, а с бодрым и кротким взглядом, с улыбкой глубокой преданности, чистыми, белыми руками и с голыми локтями.
Андрей вспрыгнул на лошадь. У седла были привязаны две сумки: в одной
лежал клеенчатый плащ и видны были толстые, подбитые гвоздями сапоги да несколько рубашек из верхлёвского полотна — вещи, купленные и взятые по настоянию
отца; в другой
лежал изящный фрак тонкого сукна, мохнатое пальто, дюжина тонких рубашек и ботинки, заказанные в Москве, в память наставлений матери.
— А где немцы сору возьмут, — вдруг возразил Захар. — Вы поглядите-ка, как они живут! Вся семья целую неделю кость гложет. Сюртук с плеч
отца переходит на сына, а с сына опять на
отца. На жене и дочерях платьишки коротенькие: всё поджимают под себя ноги, как гусыни… Где им сору взять? У них нет этого вот, как у нас, чтоб в шкапах
лежала по годам куча старого изношенного платья или набрался целый угол корок хлеба за зиму… У них и корка зря не валяется: наделают сухариков да с пивом и выпьют!
Saddle Islands
лежат милях в сорока от бара, или устья, Янсекияна, да рекой еще миль сорок с лишком надо ехать, потом речкой Восунг, Усун или Woosung, как пишут англичане, а вы выговаривайте как хотите.
Отец Аввакум, живший в Китае, говорит, что надо говорить Вусун, что у китайцев нет звука «г».
Против меня
лежал отец Аввакум.
Хотя обдорский монашек после сего разговора воротился в указанную ему келейку, у одного из братий, даже в довольно сильном недоумении, но сердце его несомненно все же
лежало больше к
отцу Ферапонту, чем к
отцу Зосиме.
Но прочтите, прочтите внимательно, пожалуйста внимательнее, и вы увидите, что он в письме все описал, все заранее: как убьет
отца и где у того деньги
лежат.
Убийца соскакивает вниз из предосторожности, чтоб убедиться, жив или нет свидетель, а между тем только что оставил в кабинете убитого им
отца своего, по свидетельству самого же обвинителя, колоссальную на себя улику в виде разорванного пакета, на котором было написано, что в нем
лежали три тысячи.
— А вот, — вынул вдруг Иван Федорович пачку денег, — вот деньги… те самые, которые
лежали вот в том пакете, — он кивнул на стол с вещественными доказательствами, — и из-за которых убили
отца. Куда положить? Господин судебный пристав, передайте.
Лежу это я и Илюшу в тот день не очень запомнил, а в тот-то именно день мальчишки и подняли его на смех в школе с утра-с: «Мочалка, — кричат ему, —
отца твоего за мочалку из трактира тащили, а ты подле бежал и прощения просил».
Только что открылось, что она его любит, зовет с собою, сулит ему новое счастье, — о, клянусь, он должен был тогда почувствовать двойную, тройную потребность убить себя и убил бы себя непременно, если бы сзади его
лежал труп
отца!
— Вы едете в Пензу, неужели вы думаете, что это случайно? В Пензе
лежит в параличе ваш
отец, князь просил государя вам назначить этот город для того, чтоб ваше присутствие сколько-нибудь ему облегчило удар вашей ссылки. Неужели и вы не находите причины благодарить князя?
Приехавши в небольшую ярославскую деревеньку около ночи,
отец мой застал нас в крестьянской избе (господского дома в этой деревне не было), я спал на лавке под окном, окно затворялось плохо, снег, пробиваясь в щель, заносил часть скамьи и
лежал, не таявши, на оконнице.
Его
отец, говорят, сердясь на него, сам просил, чтобы его перевели в армию; брошенный в какой-то потерянной белорусской деревне, с своим парком, Бакунин одичал, сделался нелюдимом, не исполнял службы и дни целые
лежал в тулупе на своей постели.
Отец встает из-за стола и старческими шагами направляется в свою комнату. Комната эта неудобна; она находится возле лакейской и довольно холодна, так что старик постоянно зябнет. Он медленно раздевается и, удостоверившись, что выданные ему на заутреню два медных пятака
лежат в целости около настольного зеркала, ложится спать.
— Тебе «кажется», а она, стало быть, достоверно знает, что говорит. Родителей следует почитать. Чти
отца своего и матерь, сказано в заповеди. Ной-то выпивши нагой
лежал, и все-таки, как Хам над ним посмеялся, так Бог проклял его. И пошел от него хамов род. Которые люди от Сима и Иафета пошли, те в почете, а которые от Хама, те в пренебрежении. Вот ты и мотай себе на ус. Ну, а вы как учитесь? — обращается он к нам.
— Не плачь, Катерина, я тебя теперь знаю и не брошу ни за что. Грехи все
лежат на
отце твоем.
Выписка его была обязательна для чиновников, поэтому целые горы «Вестника»
лежали у
отца в кабинете, но кажется, что мой старший брат и я были его единственными и то не особенно усердными читателями.
— Да… вообще… — думал писарь вслух… — Вот мы
лежим с тобою на травке, Ермилыч… там, значит, помочане орудуют… поп Макар уж вперед все свои барыши высчитал… да… Так еще, значит,
отцами и дедами заведено, по старинке, и вдруг — ничего!
—
Лежал бы ты,
отец, смирно…
В полутемной тесной комнате, на полу, под окном,
лежит мой
отец, одетый в белое и необыкновенно длинный; пальцы его босых ног странно растопырены, пальцы ласковых рук, смирно положенных на грудь, тоже кривые; его веселые глаза плотно прикрыты черными кружками медных монет, доброе лицо темно и пугает меня нехорошо оскаленными зубами.
Обычное сознание соединяет Перво-Божество с Богом
Отцом, но ведь Бог
Отец есть одно из лиц мистической диалектики, есть действующее лицо религиозной драмы, а Перво-Божество
лежит под и над этой диалектикой, не участвует в драме в качестве лица.
Она девушкой пришла сюда с матерью за отцом-каторжным, который до сих пор еще не отбыл своего срока; теперь она замужем за крестьянином из ссыльных, мрачным стариком, которого я мельком видел, проходя по двору; он был болен чем-то,
лежал на дворе под навесом и кряхтел.
В пакете
лежали лицом к лицу пастелевый портрет его
отца в молодости, с мягкими кудрями, рассыпанными по лбу, с длинными томными глазами и полураскрытым ртом, и почти стертый портрет бледной женщины в белом платье, с белым розаном в руке, — его матери.
— Левая рука вывихнута, а одна нога, кажется, сломана, — сообщил ей
отец, бегом возвращаясь из сарайной. — Где у нас свинцовая примочка? нашатырный спирт? Он
лежит в обмороке.
Я бы созвал, на его месте, народное вече, чтоб не
лежала на мне ответственность за
отца незабвенного!
— Это вздор: родительская любовь предрассудок — и только. Связь есть потребность, закон природы, а остальное должно
лежать на обязанностях общества.
Отца и матери, в известном смысле слова, ведь нет же в естественной жизни. Животные, вырастая, не соображают своих родословных.
Мать
лежала под пологом,
отец с Парашей беспрестанно подавали ей какие-то лекарства, а мы, сидя в другом углу, перешептывались вполголоса между собой и молились богу, чтоб он послал маменьке облегчение.
Она повела нас в горницу к дедушке, который
лежал на постели, закрывши глаза; лицо его было бледно и так изменилось, что я не узнал бы его; у изголовья на креслах сидела бабушка, а в ногах стоял
отец, у которого глаза распухли и покраснели от слез.
Мать
лежала в постели,
отец хлопотал около нее вместе с бабушкой-повитушкой (как все ее называли), Аленой Максимовной.
По моей усильной просьбе
отец согласился было взять с собой ружье, потому что в полях водилось множество полевой дичи; но мать начала говорить, что она боится, как бы ружье не выстрелило и меня не убило, а потому
отец, хотя уверял, что ружье
лежало бы на дрогах незаряженное, оставил его дома.
«Вон где
лежит русак, Сережа!» — сказал мой
отец и указал на гриву желтого камыша, проросшую кустами и примыкавшую к крутцу.
В зале тетушка разливала чай, няня позвала меня туда, но я не хотел отойти ни на шаг от матери, и
отец, боясь, чтобы я не расплакался, если станут принуждать меня, сам принес мне чаю и постный крендель, точно такой, какие присылали нам в Уфу из Багрова; мы с сестрой (да и все) очень их любили, но теперь крендель не пошел мне в горло, и, чтоб не принуждали меня есть, я спрятал его под огромный пуховик, на котором
лежала мать.
Много ли, мало ли времени она
лежала без памяти — не ведаю; только, очнувшись, видит она себя во палате высокой беломраморной, сидит она на золотом престоле со каменьями драгоценными, и обнимает ее принц молодой, красавец писаный, на голове со короною царскою, в одежде златокованной, перед ним стоит
отец с сестрами, а кругом на коленях стоит свита великая, все одеты в парчах золотых, серебряных; и возговорит к ней молодой принц, красавец писаный, на голове со короною царскою: «Полюбила ты меня, красавица ненаглядная, в образе чудища безобразного, за мою добрую душу и любовь к тебе; полюби же меня теперь в образе человеческом, будь моей невестою желанною.
Для матери было так устроено, что она могла
лежать; рядом с нею сел
отец, а против него нянька с моей сестрицей, я же стоял у каретного окна, придерживаемый
отцом и помещаясь везде, где открывалось местечко.
Когда сержант принес мадер и мы выпили по рюмочке, я взял его за руку и сказал: «Господин сержант, может быть, у вас есть
отец и мать?..» Он сказал: «Есть, господин Мауер…» — «Мой
отец и мать, — я сказал, — восемь лет не видали меня и не знают, жив ли я, или кости мои давно
лежат в сырой земле.
Павел между тем глядел в угол и в воображении своем представлял, что, вероятно, в их длинной зале расставлен был стол, и труп
отца, бледный и похолоделый, положен был на него, а теперь
отец уже
лежит в земле сырой, холодной, темной!.. А что если он в своем одночасье не умер еще совершенно и ожил в гробу? У Павла сердце замерло, волосы стали дыбом при этой мысли. Он прежде всего и как можно скорее хотел почтить память
отца каким-нибудь серьезно добрым делом.
Наконец, он робко начал утешать ее, умолял не сердиться, винил себя; видно было, что ему очень хотелось оправдать
отца и что это особенно у него
лежало на сердце; он несколько раз заговаривал об этом, но не смел ясно высказаться, боясь снова возбудить гнев Наташи.
Он не понимал опасений Наташи, да и вообще не понял хорошо, что она давеча говорила его
отцу. Понял только, что они поссорились, и это-то особенно
лежало камнем на его сердце.
Я услал Филиппа — и повалился на постель. Я не зарыдал, не предался отчаянию; я не спрашивал себя, когда и как все это случилось; не удивлялся, как я прежде, как я давно не догадался, — я даже не роптал на
отца… То, что я узнал, было мне не под силу: это внезапное откровение раздавило меня… Все было кончено. Все цветы мои были вырваны разом и
лежали вокруг меня, разбросанные и истоптанные.
Мысль бежать в Москву неотступно представлялась его уму. Бежать теперь же, не возвращаясь домой, — кстати, у него в кармане
лежала зелененькая бумажка. В Москве он найдет место; только вот с паспортом как быть? Тайком его не получишь, а узнают
отец с матерью — не пустят. Разве без паспорта уйти?
Они знали, что был некогда персидский царь Кир, которого
отец назывался Астиагом; что падение Западной Римской империи произошло вследствие изнеженности нравов; что Петр Пустынник ходил во власянице; что город Лион
лежит на реке Роне и славится шелковыми и бархатными изделиями, а город Казань
лежит при озере Кабане и славится казанским мылом.